Неточные совпадения
Издали по коридору медленно плыла Алина. В расстегнутой шубке, с шалью на плечах, со встрепанной прической, она казалась неестественно большой. Когда она подошла, Самгин почувствовал, что уговаривать ее бесполезно: лицо у нее было окостеневшее, глаза провалились в
темные глазницы, а
зрачки как будто кипели, сверкая бешенством.
Говоря это, он мял пальцами подбородок и смотрел в лицо Самгина с тем напряжением, за которым чувствуется, что человек думает не о том, на что смотрит.
Зрачки его
потемнели.
Он пользовался славой покорителя женщин, разрушителя семейного счастья, и, когда говорил о женщинах, лицо его сумрачно хмурилось, синеватые
зрачки темнели и во взгляде являлось нечто роковое.
Он отметил, что густой ее голос звучал грубо, малоподвижное лицо
потемнело и неприятно расширились
зрачки.
Тонкие руки с кистями
темных пальцев двигались округло, легко, расписанное лицо ласково морщилось, шевелились белые усы, и за стеклами очков серенькие
зрачки напоминали о жемчуге риз на иконах.
Золотистые
зрачки ее
потемнели, она хмурилась, сдвигая брови, и вытирала губы салфеткой так крепко, как будто желала, чтоб все поняли: губы у нее не накрашены…
В эту минуту он заметил, что глаза ее,
потемнев, как будто вздрогнули, стали шире и в
зрачках остро блеснули голубые огоньки.
Маша остановилась и обернулась к нему лицом. Она стояла спиною к свету — и казалась вся черная, словно из
темного дерева вырезанная. Одни белки глаз выделялись серебряными миндалинами, а сами глаза —
зрачки — еще более
потемнели.
Когда она улыбалась, ее
темные, как вишни,
зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в
темной коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым.
Худенький,
темный, с выпученными, рачьими глазами, Саша Яковов говорил торопливо, тихо, захлебываясь словами, и всегда таинственно оглядывался, точно собираясь бежать куда-то, спрятаться. Карие
зрачки его были неподвижны, но, когда он возбуждался, дрожали вместе с белками.
— Милый, милый, не надо!.. — Она взяла обе его руки и крепко сжимала их, глядя ему прямо в глаза. В этом взгляде было опять что-то совершенно незнакомое Ромашову — какая-то ласкающая нежность, и пристальность, и беспокойство, а еще дальше, в загадочной глубине синих
зрачков, таилось что-то странное, недоступное пониманию, говорящее на самом скрытом,
темном языке души…
Показалось Александрову, что он знал эту чудесную девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под
темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек был в тончайшем мраморном узоре, и вокруг синих
зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы, какую Александров видел только в корпусе, в рисовальном классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
С круглого,
темного лица смотрели белые кружки глаз,
зрачки были похожи на зерна чечевицы и стояли поперек глаз, — это давало лицу живое и очень гнусное выражение.
Словно кто-то повлек Передонова к нему, и Пыльников повел его по
темным, грязным улицам, а кот бежал рядом и светил зелеными
зрачками…
Люба утешала его тихими словами, белки её глаз стали отчего-то светлей, а
зрачки потемнели, она держалась в доме, как хозяйка, Шакир особенно ласково кивал ей головой, и это было приятно Кожемякину — тягостная вялость оставляла его, сердце работало увереннее.
Она перестала прясть и сидела, низко опустив голову, тихо положив руки вдоль колен. В ее неподвижно остановившихся глазах с расширившимися
зрачками отразился какой-то
темный ужас, какая-то невольная покорность таинственным силам и сверхъестественным знаниям, осенявшим ее душу.
Станом он брусковат и похож на щуку, но немного шире ее; нижняя половина его тела и брюха — серебристо-белого цвета, а спина и верхние стороны боков — сероваты; поперек всего тела лежат двенадцать неясных полос темно-синего, неяркого цвета; глаза имеет довольно большие, желтоватые,
зрачки темные.
Хвост его и верхнее перо очень тверды и широки, цветом серые, а нижние перья красноватые; глаза серые,
зрачки темные; рот довольно велик, но не огромен.
Большие,
темные глаза его смотрели задумчиво и наивно, и губы были по-детски полуоткрыты; но, когда он встречал противоречие своему желанию или что-нибудь другое раздражало его, —
зрачки расширялись, губы складывались плотно, и все лицо принимало выражение упрямое, решительное…
Вот и я в настоящую минуту необыкновенно ярко вижу пред собою ее лицо: круглый овал, матовая бледность, брови, почти прямые, очень черные и густые; у переносья они сходятся в виде
темного пушка, что придает им несколько суровое выражение; глаза большие, зеленые, с громадными близорукими
зрачками; рот маленький, чуть-чуть неправильный, чувственный, насмешливый и гордый, с полными, резко очерченными губами; матовые волосы тяжелым и небрежным узлом собраны на затылке.
Каждый раз, когда эта женщина видела юношу, наглый блеск ее взгляда угасал,
зрачки расширялись,
темнели, изменяя свой серо-синий цвет, и становились неподвижны. В груди ее разливался щекотный холодок, и она чаще облизывала губы, чувствуя во всем теле тревожную сухость. Сегодня она ощущала всё это с большей остротою, чем всегда.
И глаза Маши расширяются,
зрачок темнеет, и, слегка приподняв руки, она бесшумно идет ко мне и что-нибудь со мной делает, дружеское и неожиданное: приглаживает мне волосы или поправляет халат.
…Кто-то
темный стоит у колонны
И мигает лукавым
зрачком!
Я боюсь тебя, влюбленный!
Дай закрыться твоим плащом!
Черты лица женщины расплываются в полутьме; только
темные точки
зрачков горят среди общего бледного тона.
Глаза красивого пассажира все
темнели. У него была необычная подвижность
зрачков. Весь он пришел в возбуждение от встречи со своим любимым писателем и от возможности побеседовать с ним вдосталь.
Прокурор чувствовал на лице его дыхание, то и дело касался щекой его волос, и на душе у него становилось тепло и мягко, так мягко, как будто не одни руки, а вся душа его лежала на бархате Сережиной куртки. Он заглядывал в большие,
темные глаза мальчика, и ему казалось, что из широких
зрачков глядели на него и мать, и жена, и всё, что он любил когда-либо.
Белки у нее
потемнели, а
зрачки снова сузились.
Рост крошечный, как рост пятнадцатилетнего мальчика; худ точно скелет, но обтянутый не кожею, а вылинявшею и выветренной набойкой; губ нет вовсе — открыты два ряда превосходных белых зубов; нос тоненький и свернувшийся, как корешок у сухой фиги; два глаза небольшие, круглые, как у птицы, и оба разного цвета, как у знаменитого Анастасия Дирахита: в одном глазе
зрачок чистый, голубой, а в другом весь испещрен
темными штрихами и крапинами, и оттого кажется коричневым; бороденка и волосы на голове — это всё какие-то клочья.